Выражаем благодарность
Никите Ивановичу Воронову
за помощь в подготовке материала

Трудно представить себе такое о человеке, положившим жизнь свою на алтарь искусства. Но не одна, а две страсти было у Ивана Дмитриевича Воронова – его театр и его семья. И вторая – вовсе и не страсть будто, а естественная потребность и необходимость – досталась ему по наследству. Родом он был из деревни, из большой крепкой крестьянской семьи, где, кроме него, росло еще шестеро детей.
Сыновья работали на земле, пока не приходило время, и отец не отпускал их учиться. А учеба шла им на пользу. Старший сын Ефим стал известным юристом по уголовным делам. Младший – Дмитрий – химиком, и тоже значительным. Иван же в шестнадцать лет поступил в школу Фабрично-заводского училища, и получил две специальности – электрика и слесаря-инструментальщика. Всю жизнь, даже будучи уже народным артистом, он не чурался работы по дому – красил, чинил, мастерил. И  напряжение в электропатроне «измерял» профессионально – пальцем!

В этом-то училище Воронов и попал в самодеятельность, и так ему там понравилось, что местный педагог, видя старания ученика, посоветовал заняться театром по-настоящему. Ученик попробовал. Подал в училище Мейерхольда заявление, в котором просил принять его, поскольку «желает служить искусству». Никто не успел напугать его сложностью поступления в театральное (да еще и к Мейерхольду!), и потому в ученики к Мастеру Иван Дмитриевич попал легко.

«Бедность не порок», Митя. Любовь Гордеевна – Т.Чигагова

Учился он так хорошо, что Мейерхольд перевел его в основную труппу за год до окончания курса. Но будущего в ГОСТИМе у него не случилось, театр был вскоре трагически закрыт. А когда началась война, Иван Воронов попал на передовую в составе Фронтового Комсомольско-молодёжного театра при ВТО. В 1944 году, когда театр был расформирован, Ивана Дмитриевича распределяют в Центральный Детский. И здесь он задерживается надолго – навсегда. С годами театр, уйти из которого ему не раз предоставлялась возможность, станет родным и любимым. Он сыграет в нем более тридцати пяти персонажей, среди которых такие мощные и врезающиеся в память, как Борис Годунов, Ноздрев, Жан Вальжан и многие другие. «Где еще, в каком театре я бы сыграл столько и таких ролей?..» - услышим мы от него на исходе дней.

«Как закалялась сталь», Жаркий

Воронов был человеком черного и белого. Серого не признавал – возможно, сказывалась школа Мейерхольда. Если работал с хорошим режиссером – влюблялся в него сразу, как, например, в Эфроса. В театре не часто заводятся дружбы. Но и настоящий друг в театре был – артист Матвей Семенович Нейман. Их семьи долго жили в одной коммунальной квартире – и дружба связывала их многие-многие годы. Часто ругались, тут же мирились, и были друзьями не разлей вода.

«Приключения Чиполлино», Кавалер Помидор

В доме Ивана Воронова ничто никому не навязывалось, даже театр. Сыновья – Юлий и Никита – росли очень разными. Юлий так и не связал свою жизнь с театром, хоть и работал много лет администратором в театре Н.И.Сац. А Никита, придя в театр в раннем детстве, сразу стал в нем своим. В ЦДТ он попал в трехлетнем возрасте и на соответствующий репертуар. В тот день шли двухактные «Сказки Маршака», страшная и волнующая история про козла, которого хотели съесть волки (что очень ранило детскую душу). Но больше всего запомнился Никите особый запах кулис – запах грима, костюмов, бород и париков… Теперь он неразрывно связан с яркими воспоминаниями его театрального детства.

«Судьба барабанщика», Дядя

Скоро в ЦДТ не было ни одного спектакля, который бы он не посмотрел. Около пятнадцати раз видел «Тома Сойера» в  постановке Анны Некрасовой. Тома и Гека играли актрисы Туманова и Дмитриева, и это были два потрясающих пацана и оторвы. А вот отец Никиту расстраивал – он играл Индейца Джо и вел себя ужасно. Особенно в сцене раскапывания могилы, когда убивал Доктора, варварски метая в него огромный индейский нож. Потом за кулисами Никита долго разглядывал этот нож, пытаясь понять, как им можно кого-то убить – совершенно непригоден.

«Борис Годунов», Борис Годунов

За кулисами было интереснее, чем на сцене. В день «Бориса Годунова», войдя в коридор грим-уборных, можно было увидеть поразительную картину: возле каждой двери висят боярские шубы, стоят высокие шапки, кафтаны, золотые и красные сафьяновые сапоги… Сохранилась смешная фотография – как Иван Дмитриевич в полном царском облачении, драгоценных бармах и шапке Мономаха сидит в закутке возле окна и разговаривает по телефону, смеется.
«Бориса Годунова» ругали – в связи с тем, что принято было ругать Эфроса. Тем не менее, публика на спектакль шла.

«Борис Годунов» , Борис Годунов. Василий Шуйский – М.Нейман

Спектакль был выдающимся, как и работа в нем Воронова. Лев Дуров, исполнявший роль царевича Федора, любит рассказывать историю с репетиций. У них никак не получалась сцена прощания Бориса с сыном. Эфрос считал, что наставления, которые Борис перед смертью дает сыну – это не наставление будущему царю, это что-то другое, отцовское – а у них не получалось. Тогда Дуров предложил попробовать так – он нафантазирует, будто умирает его собственный папа, а Воронов – будто он умирает по-настоящему, и сыграть это. Тот согласился – и они попробовали. Воронов произносил монолог, говорил, говорил, а Дуров – вбежав в комнату, рыдал у него в коленях, по-настоящему. И вдруг Иван Дмитриевич начал заговариваться, а потом рухнул, потерял сознание и стал действительно умирать.
Вызвали «скорую помощь», откачали, он выдохнул и с трудом пришел в себя.
Эфрос кричал, что так нельзя, что это не искусство… Но сцена стала получаться.

«Горе от ума», Фамусов

Техника, управление моторикой у Ивана Дмитриевича всегда были развиты превосходно. Сын Никита в школьном возрасте иногда просил развлечь их с друзьями: «Пап, заплачь!». Тот похлопает глазами, и вдруг – слезы ручьем…
О роли он думал почти постоянно, не мог пренебречь, этим он жил. И дома работа шла почти постоянно, он мог повторять текст, обращаясь за советом к близким, и ему абсолютно не мешала домашняя возня. Но часа за три до спектакля он менялся разительно – уже начинал входить в роль. Так что, когда приходил на репетиции, всегда был практически готов. Но не значит, что спокоен, в нем всегда оставался особенный актерский мандраж. Воронов приходил в театр за час-полтора до начала представления, делал грим, общался с гримером, с коллегами…
«Гримировал его старый гример Михаил Иванович, прошедший танкистом всю войну от Москвы до Берлина. С этим человеком отец любил разговаривать, мог с ним советоваться насчет роли. А потом они сидели в гримуборной – отец, Нейман и Сажин. И они – классные актеры – общались между собой на равных перед спектаклем» (здесь и далее вспоминает Никита Воронов – прим. ред)..

«Мертвые души», Ноздрев

Второй после Бориса Годунова любимой ролью у Ивана Дмитриевича была диаметрально противоположная – Ноздрев. Он обожал Ноздрева, всегда, когда смотрел инсценировки или экранизации «Мертвых душ», ревниво наблюдал за этим персонажем и признавал его, пожалуй, только в исполнении Названова.
Сам же он был Ноздревым замечательным, мощным, полным энергии, из него – молодого артиста – на сцене прямо-таки рвалась эта «ноздревская необузданная дурь»… Ведь и сам он до старости оставался человеком необыкновенной силы, в шестьдесят лет загонял в доску ладонью гвоздь, чем часто тешил рабочих сцены.

Наверное, эта жизненная мощь и сила и позволяла Ивану Дмитриевичу успевать везде и всюду. Он очень любил свой театр и всегда боялся, что что-то в нем может пойти не так, участвовал в его внутренней жизни, состоял в театральном худсовете. Его интерес  к детскому театру выливался и за пределы ЦДТ – он публиковался в журнале «Театральная жизнь», входил в редколлегию журнала и был членом исполкома Всемирной организации театров для детей и молодежи (АССИТЕЖ). Последнее открывало широкие возможности – общаться с людьми из детских зарубежных театров и ездить за границу.

На юбилее, посвященном 45-летию работы в театре

Впрочем, и вместе с Центральным Детским он довольно часто бывал на гастролях за рубежом – в ГДР, Венгрии, Польше, Голландии, Индии, США, Канаде, Испании, Италии. И, несмотря на свою «выездную» жизнь, Иван Дмитриевич до конца оставался беспартийным. Он прекрасно помнил и гражданскую войну, и несколько голодовок, и тридцатые годы, так что к строю относился вполне определенно, хотя и понимал, что прямая конфронтация ни к чему хорошему не приведет и ничего не изменит.

И всегда, всегда у Воронова хватало времени на дом и семью. «Он знал, что утром надо встать и сходить на рынок. Он это любил, и умел торговаться. Случись с кем-нибудь болезнь или несчастье, поднимал всех «на уши» и неизменно был рядом. Полы помыть? Без проблем! А летом, когда семья жила на даче, гулял с нами в лесу, учил босиком ходить по шишкам, делал нам с братом какие-то хитрые арбалеты, из которых мы стреляли по мишеням.Он не был Актером Актерычем, который вечером сыграл спектакль, а с утра отдыхал, готовился…»

Своего младшего сына – Никиту – Иван Дмитриевич не приохочивал к театру, но ему было приятно, что сын с ним, что он – органичная часть не только его домашней жизни, но и жизни театральной. Был любопытный случай, когда, уезжая в Киев на кинопробы, за десять минут до отхода поезда он спросил провожающего его Никиту: «Хочешь со мной?»  А, получив согласие, мгновенно умчался, вернулся с билетом и увез мальчика с собой – вот так, без вещей, в коротких штанишках и сандалиях. И это была одна из их незабываемых поездок.

«Следствие», Директор школы

А когда Никита вырос и начал писать пьесы, он встретился с отцом на родной для обоих сцене – сцене ЦДТ. Их первое соприкосновение как драматурга и актера произошло в спектакле «Следствие», который поставил Сергей Розов. Иван Воронов исполнял в нем роль директора школы – небольшую, но чрезвычайно важную во всей развернувшейся истории. Компания ребят избила мальчика, и директор должен был расследовать происшествие – разобраться с причиной и следствием. Он был хорошим педагогом, но осознавал свое бессилие перед системой – не политической, а школьного воспитания.

Но это было отнюдь не последнее сотрудничество отца и сына. В актерской судьбе Ивана Воронова благодаря Никите Ивановичу появятся роли в замечательных спектаклях РАМТа - «Отверженные» и «Маленький лорд Фаунтлерой», которые станут для Ивана Дмитриевича последними.

«Отверженные». Сцена из спектакля

«Отверженные» – дилогия, растянувшаяся на два вечера, шла долго с огромным успехом, причем на втором вечере обычно почему-то бывало больше зрителей, чем на первом. Когда спектакль собрались снимать с репертуара, поднялась настоящая волна протеста среди зрителей и в прессе.
С роли Жана Вальжана Воронову пришлось уйти по возрасту, но именно он  позволил ему сыграть центральную роль графа Доринкура в «Маленьком лорде» – последнем спектакле, как для него самого, так и для режиссера – Анны Алексеевны Некрасовой. Когда после представления Иван Дмитриевич спускался в метро, его ждала толпа людей, которая мгновенно окружала его – цветы, автографы, суета.

«Маленький Лорд Фаунтлерой» , граф Доринкур. Маленький лорд – Лариса Моравская

«Когда он был совсем стар и совсем болен, – вспоминает Никита Воронов, – он часто сидел на этом диване с закрытыми глазами и фактически умирал. Он очень плохо ходил после инсульта, передвигался, держась за притолоку. Но вот подходит время идти на спектакль – и наш дед идет в ванную, бреется, надевает чистую рубашку, галстук, у него вдруг меняется осанка, выпрямляется спина. Выходит из дому, идет к троллейбусной остановке с полным достоинством сильного человека.

Вечером я встречал его после спектакля, он приходил с цветами, усталый, счастливый, ужинал, садился на диван, вспоминал о спектакле, рассказывал, как он прошел. Постепенно азарт уходил, и его опять вытесняли старость и болезнь. И до следующего спектакля он снова сидел… Когда после операции он уже не мог играть, это, наверное, для него было самое тяжкое…
…Я понимаю, чтобы быть актером, должна быть в человеке какая-то особая природа, искра божия. Она-то в нем и вспыхивает. Раз вышел играть – вот тебе искра! Пользуйся! Твое – пока ты на сцене».

Иван Дмитриевич Воронов

Родился 19 января 1915 года

В 1938 году окончил Театральное училище им. Вс.Мейерхольда

С 1942 по 1944 годы состоял в труппе Фронтового театра при ВТО

С 1944 года артист Центрального детского театра (с 1992 года РАМТ)

Сыграл в следующих спектаклях театра:

«Бедность не порок», Митя
«Два капитана», Николай Антонович Татаринов
«Дубровский», Троекуров
«Зеленый сундучок», Байрам
«Володя Дубинин», дядя Миша, партизан
«Горе от ума», Фамусов
«Волынщик из Стракониц», волынщик Швандя
«Мертвые души», Ноздрев
«Мещанин во дворянстве», господин Журден
«Приключения Чипполино», кавалер Помидор
«Судьба барабанщика», «дядя»
«Борис Годунов», Борис Годунов
«Том Сойер», индеец Джо
«Город мастеров», Караколь
«Неравный бой», Роман Заварин
«Рамаяна», Раван – царь ракшасов
«Женитьба», Кочкарев
«Перед ужином», Михаил Полуэктович
«Не было ни гроша», Епишка
«Недоросль», Тарас Скотинин
«Я хочу домой», Умпанис
«Король Матиуш I», военный министр
«Сказки Маршака», Волк
«Сказки Пушкина», Царь
«Традиционный сбор», Копылов
«Питер Пэн», Капитан Джез Крюк
«Итальянская трагедия», Монтанелли
«Чинграка», Бах-бах дэв
«Алеша», старик Павлов
«Поздний ребенок», Федор Ильич Нечаев
«Следствие», директор школы
«Отверженные», Жан Вальжан
«Молодая гвардия», фельдкомендант Клер
«Враги», Захар Бардин
«Жизнь впереди», Доктор Кац
«Капитанская дочка», генерал Андрей Карлович
«Маленький лорд Фаунтлерой», граф Доринкур

Снимался в кино: «Опасные тропы», «Первые радости», «Необыкновенное лето», «Хозяйка гостиницы», «Рассказы о Ленине», «Сампо», «В начале века», «Понедельник – день тяжелый», «Остров Колдун», «Рыцарь мечты», «Версия полковника Зорина», «Экипаж», «Идеальный муж», «Назначение», «Следствие ведут Знатоки. Дело № 17», «Михайло Ломоносов» и других.

Народный артист РСФСР (1962 г.), Лауреат Государственных премий РСФСР (роль Караколя, 1946 г., роль Умпаниса, 1950 г.) и Государственной премии РФ (Роль Жана Вальжана, 1984 г.). награжден Медалью Ордена "За заслуги перед Отечеством" I степени (2002 г.), Орденом Дружбы народов.

Был женат на Азе Ивановне Гогленковой, имел трех детей.
Ушел из жизни 6 августа 2004 года.
Похоронен на Ваганьковском кладбище.

Анна Синяткина