Притча о человечности
Премьера спектакля по повести Чингиза Айтматова «Белый пароход»
25.10.2025
Что остается ребенку, когда рушится весь его мир? Когда сказка, бывшая единственным утешением, сталкивается с беспощадной правдой взрослых? Спектакль по пронзительной повести Чингиза Айтматова предлагает зрителю вместе с главным героем пережить это столкновение с жестокостью, цинизмом и бездуховностью взрослого мира. В сентябре в пространстве Черной комнаты была сыграна первая премьера 105-го сезона РАМТа – спектакль Юрия Печенежского «Белый пароход».
«У него были две сказки. Одна своя, о которой никто не знал. Другая та, которую рассказывал дед. Потом и не осталось ни одной. Вот об этом речь», – с этих строк начинаются повесть и спектакль. В центре истории – семилетний мальчик-сирота в исполнении Данилы Голофаста, у которого во всем мире есть лишь любящий дед Момун (Олег Зима).
Жестокость олицетворена в спектакле Орозкулом (Алексей Гладков), пьющим и бьющим жену Бекей (Диана Морозова), и вечно недовольной бабкой (Наталья Платонова). Спасение мальчик находит в фантазиях. Каждый день он берет бинокль своего деда и бежит на Караульную гору, с вершины которой открывается безбрежное зеркало Иссык-Куля, разбросанные по берегу домики животноводов, скотоводческие фермы и здание сельской школы, куда ему предстоит пойти в первый класс.
Появление белого парохода – главное событие дня, мечта о счастье, семье, о мире без жестокости. Мальчик мечтает стать рыбой и доплыть до него, ведь там, по семейной легенде, служит матросом его отец… В этой сцене по стенам Черной комнаты начинает и вправду плыть желанный пароход, уносящий маленького героя в мир грез. Данила Голофаст признается, что этот момент – самый его любимый в спектакле, ведь в нем есть искренняя детская непосредственность и вера в чудо.
Особая атмосфера, в которую погружается зритель с самых первых минут, достигается благодаря минималистичной, но рождающей множество ассоциаций сценографии Леши Лобанова. Сцена напоминает то ли песочницу, то ли выжженную солнцем степь, то ли песчаный берег озера Иссык-Куль и является универсальным пространством для перемещений. Но это и собирательный образ, в котором отражается и дух Киргизии, и дух самой повести: безжизненный песок, пыль, забивающая глаза и нос, как взрослая жестокость, убивающая все хорошее в светлом ребенке. На поле детской души, где росли цветы и каждый камень был другом, остается лишь песок, где ничего не может вырасти.
Важную роль в создании сценического мира играет киргизский эпос в пересказе самого Айтматова. «Здесь я преследовал цель сохранить язык автора, – говорит режиссер, – потому что он очень поэтичный. И я хотел показать не просто историю в диалогах, а сохранить атмосферу, аромат этого текста». Именно поэтому в спектакль введен персонаж-рассказчик из героев повести – Рогатая мать-олениха (Ольга Гришова), через которую звучит авторское слово. С помощью мэппинга во время ее рассказа (видеохудожник – Екатерина Чебышева) на стенах Черной комнаты оживают наскальные рисунки, перенося зрителя в незапамятные времена, когда ее героиня спасла и вырастила двух человеческих детей. Эту самую сказку о милосердии и любви читал мальчику дед Момун…
Иронично и символично, что роли выращенных оленихой детей в спектакле исполняют те же актеры, что играют Бекей и Орозкула – супругов, в чьей семье не осталось и следа от любви. Так и в истории про оленей попраны любовь и милосердие – поколения сменяются и люди начинают убивать белых маралов ради выгоды. Эта легенда красной нитью проходит через весь спектакль, чтобы трагически соединиться с реальностью в кульминации, когда дед Момун вынужден убить белого оленя. С его гибелью рушится вся вера в добро, взращенная в сердце мальчика. Благодаря видеопроекции в реальном времени, зритель видит выражение глаз главного героя в этот момент и переживает вместе с ним страшную утрату.
Актер Олег Зима именно оттого, что сам дедушка, глубоко чувствует трагедию своего персонажа: «Это очень болезненно – предательство деда, когда он столько внука своего воспитывал, но сломался под обстоятельствами и был вынужден пойти на преступление против себя, против внука. <…> Для него это, конечно, смерть моральная и ментальная». Но при этом Олег находит в своем герое и оправдание: «Чисто по-человечески, конечно [я его понимаю]. Когда его дочь выгнали из дому, он понял, что зависит от зятя, и если не будет даже эти копейки зарабатывать, то ни внук, ни дочь не выживут».
Режиссер нашел удивительно тонкое и мощное решение для финала. Оказывается, все время спектакля под песком был скрыт железный иллюминатор парохода – спасительного, нужного, того, где мальчика ждет папа. Обнаружение этого иллюминатора, в отличие от бескомпромиссной концовки оригинала, ставит многоточие в рассказанной истории, позволяя зрителю додумать происходящее, стереть границу между сказкой и реальностью и поместить героев в пространство, где возможно всё и где все дети могут быть счастливы.
Команде спектакля удалось поднять в своей постановке вопрос, как оставаться людьми в условиях, когда нужно сделать выбор между безопасностью и страданиями близких. И задача спектакля, по мнению Юрия Печенежского, не в том, чтобы дать ответы, а чтобы задать вопросы. Ему интересно, как зритель отнесется к увиденному, что сделает в похожей ситуации.
«Белый пароход» в РАМТе – гораздо больше, чем история одного мальчика. Это универсальная драма нравственного выбора, предательства и стойкости. Сценография, режиссерский замысел и актерские работы сплетаются здесь в единое высказывание, где личная трагедия каждого героя становится частью большого притчевого полотна. И хотя финал повести Айтматова в спектакле смягчен, он от этого не теряет своей глубины – напротив, обретает новое звучание, заставляя нас не отчаиваться, а искать в себе силы оставаться людьми вопреки любым обстоятельствам.
Полина Язвицкая
Фото Марии Моисеевой
