Спектакль как глоток свежего воздуха

Учитель обществознания Наталья Петрушихина – о театре в своей педагогической деятельности

28.10. 2014

Не так просто в повседневной суете найти время, чтобы поговорить о театре. Моя беседа с Натальей Сергеевной Петрушихиной, учителем обществознания из лицея № 1535, длится всего час. Все происходит как бы между делом (самые чудесные вещи случаются именно так). Я приезжаю в лицей ближе к вечеру, после пар в университете, у Натальи Сергеевны скоро родительское собрание. В коридоре тихо, мы садимся у ее стола, высоченные тополя за окном шумят ветвями. Она листает блокнот, в нем названия всех спектаклей, которые она посмотрела со своими учениками. «У меня все ходы прописаны», – смеется Наталья Сергеевна. Прямо как в хорошей пьесе – думается мне.

– Расскажите, с чего началась Ваша театрально-педагогическая практика?

– Она началась не в этом лицее. До этого я четыре года работала в обычной общеобразовательной школе. Там с ребятами мало куда ходили в принципе. Первый раз я пошла, кажется, всего с пятью детьми на очень странный спектакль – по произведению Замятина «Мы». Такого рода антиутопии в театре – редкость. Мне самой было очень интересно, как это поставили. Там были аутентичные декорации с прозрачными пластиковыми стенами. У актеров – одинаковые костюмчики с номерами вместо имен, как и описано у Замятина. Книгу до спектакля ребята не читали, но спектаклем прониклись. После этого у меня не было проблем с тем, чтобы вытащить их в театр или поездку. Вокруг меня собралась компания, которой это было интересно. Так что мы с разным количеством детей, от десяти до двадцати пяти, выходили куда-нибудь. Иногда просто погулять.

– Получается, в лицей Вы пришли уже с опытом?

– Да, и мне сразу дали классное руководство в 7 классе. Я была в шоке: они были для меня маленькие, непонятные. До этого я работала в основном со старшеклассниками. К новым ученикам долго не могла привыкнуть, первые полгода плакала. Сейчас, конечно же, все хорошо, мы подружились, полюбили друг друга, сделались нормальным классом. Первый раз с этими детьми я пошла в РАМТ на «Приключения Тома Сойера». Это был тренировочный выход. Мне нужна была какая-то легкая пьеса, чтобы посмотреть, как они себя в этой среде ощущают, могут ли прилично вести себя в театре. Оказалось, что да.

– Неужели при посещении театра проблем с ребятами никогда не возникает и Вам не приходится делать им замечания?

– Они с первого раза вели себя практически идеально. Правда, театры должны из буфета убирать чипсы «Принглз». Они сами напрашиваются на то, что дети принесут это в зал. Как-то раз мои попробовали продолжить есть во время спектакля. Но после того, как я пару раз на них посмотрела, все убрали. Что касается одежды, я делаю замечания, но не всерьез, могу в шутку сказать: «Как!? В джинсах – в театр?» Мне кажется, культура красиво одеваться для посещения театра уходит. Я не «заморачиваюсь» на эту тему. Сама тоже иногда могу прийти в  обычной одежде. Бывает, утром ты забыл, что вечером идешь на спектакль, что поделать? Казусы случаются скорее из-за того, что я обычно не смотрю спектакли заранее. Бывает, я сижу и понимаю, что не на это надо было вести, не на эту постановку и не в этот театр. Так однажды смотрели «Мастера и Маргариту» и «Ромео и Джульетту». И вроде все по тексту, все, что должно быть, есть, но ты сидишь и ждешь, когда это закончится. А уйти не можешь, потому что ты с учениками.

– А как дети себя вели?

– Это же хорошо воспитанные дети. И, возможно, они не поняли, что что-то не так, у них пока не такой большой опыт.

– Для Ваших учеников посещение театра – обязательное мероприятие?

– Нет, они ходят только по желанию. Правда, я периодически спрашиваю «с пристрастием»: «Почему ты с нами не ходишь? Тебе не нравится наша компания?» (Смеется.) Некоторые после этого «сдаются» и начинают ходить.

– Когда Вы ведете ребят в театр, у Вас есть какая-то определенная цель?

– Да, чаще всего цель есть, но я не ставлю ее перед детьми, никогда не объявляю, зачем мы идем на спектакль. Часть постановок мы смотрим по школьной программе. Большинство литераторов сами водят детей, но у нашего класса учитель-совместитель, она не может этим заниматься в силу обстоятельств. Так что я сама слежу за тем, что они проходят, и подбираю подходящий спектакль. В этом году мы, например, пошли в РАМТ на «Скупого». А в мае ходили на «Вечно живые» в Театр Российской Армии. Была цель посмотреть что-нибудь патриотическое, грустное, щемящее, пробивающее слезу в преддверии 9 мая. Мне хотелось, чтобы они испытали гордость за страну, за свой народ, задумались об ответственности, которую мы несем за собственную семью, собственную судьбу... Если честно, я, конечно, недорабатываю с точки зрения театр педагогики. Было бы хорошо ставить перед детьми определенную задачу, рефлексировать, но меня на это не хватает. Мне хочется что-то сделать, но, скорее всего, я все-таки не буду. Сложно и самой подготовиться, и собрать детей. Классный час? Не хочу их мучить. Я проговариваю какие-то важные вещи лично, в небольших группах или в поездках. Я какое-то время была вожатой и люблю ролевые игры, в которых можно проиграть реальные жизненные ситуации. Так что на выездах я стараюсь это с ними делать. Там у меня есть время и отыграть, и отрефлексировать на эту тему. А с театром сложнее. Хорошо бы обсудить увиденное сразу, но такой возможности нет. Максимум, у меня получается с частью детей побеседовать в антракте, с частью – по окончании спектакля, пока идешь по лестнице, пока получаешь одежду в гардеробе, пока их медленно разбирают родители. Еще на переменах можно словами перекинуться... Но что отличает лицейского ребенка – это ребенок, которому нравится думать. Спектакль и без моей помощи заронит в его душу зерно, и оно прорастет.

– Скажите, как Вы выбираете спектакли?

– Слухами земля полнится, что-то советуют родители, что-то коллеги. Так однажды мы совершенно случайно взяли билеты на «Руслана и Людмилу», моей коллеге их предложили. Этот спектакль делал какой-то курс Школы-студии МХАТ. На сцене играли студенты, которым хотелось играть, они были полностью погружены в процесс, чувствовали себя совершенно свободно. Признаюсь, я такого в жизни не испытывала от спектакля, он обалденный. С одной стороны, исконный пушкинский текст, идеально выученный, прочитанный целиком. С другой, полностью современная одежда: девушки в модных сарафанчиках, парни в рубашках, футболках, драных джинсах. У них были клавишные, ударная установка, гитара, флейта, и часть текста они пели, причем в самых разных жанрах: это был рэп, фолк, рок, хип-хоп. Все было перемешано, взболтано, но смотрелось абсолютно органично. 

– А бывает, что ребята сами предлагают пойти на какой-нибудь спектакль?

– Да, бывает. На самом деле, дети регулярно что-нибудь предлагают. Например, на «Скупого» мы пошли, потому что предложили дети. Я сказала: «Хочу сводить вас на Мольера». – «А можно на «Скупого?» – «Ладно, я поищу». Посмотреть «Гамлета» они захотели сами. А в начале 8 класса по рукам ходила книга Рэя Брэдбери «451° по Фаренгейту», все ее прочитали. Честно говоря, тогда я подкинула идею. Рассказала, что в одном театре идет спектакль по этой книге. Они удивились: «Да ладно, по этому спектакли ставят?» И мы пошли. По той же причине в 7 классе мы ходили в театр у Никитских ворот на спектакль «Над пропастью во ржи»: я видела, как они с этой книжкой носятся, что они ее друг другу передают. И поняла, что это тема небезынтересна им сейчас. Мы посмотрели этот спектакль, правда, были несколько шокированы выбором фрагментов книги для постановки.

– Мне показалось, Вы часто водите детей в РАМТ. На какие спектакли Вы уже приходили?

– Мы смотрели «Приключения Тома Сойера», «Алые паруса», «Сотворившую чудо», «FSK 16», «Скупого». «Скупого», кстати, я не очень поняла, сначала буквально терялась в догадках, что происходит на сцене. А потом я поняла, что режиссером, вероятно, была сделана отсылка к площадному театру, театру дель арте, когда приезжает некая телега с бродячими артистами, они разыгрывают сюжеты чаще всего на злобу дня, а за каждым героем закреплено определенное амплуа. Перед нами квадратная сцена, по бокам якобы гримерки. И мы видим не спектакль, а как бы репетицию этого спектакля, ведь все время возникает фигура режиссера, вмешивающегося в процесс. Когда я сделала такое мыслительное построение, мне стало легче смотреть.

– А что Вы думаете об «Алых парусах»? Многие неоднозначно оценивают этот спектакль.

– Кто-то из родителей действительно мне написал: «Мы идем на «Алые паруса»? Вы уверены?» Я стала читать отзывы. Увидела мнения, что образ Ассоль окрашен совершенно другим смыслом. Но все это домыслы взрослых. Если смотреть глазами семиклассника, действительно, становится понятно, что Ассоль зовут в непристойное место, что она попала в плохую компанию, но открытым текстом об этом не говорится. Взрослые «перебдели». Как мюзикл, спектакль мне очень симпатичен.

– Еще меня удивил выбор «FSK 16». Почему именно этот спектакль?

– Это спектакль о подростковых проблемах. У моего класса есть особенность: девочки разбиваются на пары, становятся лучшими подругами, но месяца через два-три они ссорятся с жуткими слезами и истериками, «вусмерть». Мне это даже чем-то напоминает межгендерные отношения. По описанию спектакля я сделала вывод, что ситуация, которая там разыгрывается, говорит нам о чем-то похожем, и им было бы небезынтересно это увидеть, понять, что они делают друг с другом. Увы, не помогло. Сейчас они не готовы слышать какие-то разумные вещи.

– А бывали случаи, когда спектакль смог оказать сильное влияние?

– Со спектаклем «Сотворившая чудо» получилась такая история. У меня сходила на этот спектакль мама. Она пришла домой вся зареванная и сказала, что мне надо обязательно сводить на этот спектакль детей. Это было даже до того, как я стала классной руководительницей моего 7 класса. И я родителям сказала прямо 1 сентября, что мы совершенно точно пойдем на «Сотворившую чудо». А ведь это не просто спектакль: на него не достать билетов, надо подкарауливать дату, когда открывают продажу, и ехать сразу с деньгами, чтобы выкупить билеты. В итоге мы на него пошли только в феврале.

Мне кажется, этот спектакль в определенном возрасте жизненно необходим.  Мне было нужно, чтобы они его увидели. Возможно, он стал частью того переломного момента, когда наконец у нас сложились отношения и я перестала плакать. Они же были у меня новенькие. До них я выпустила свой первый класс, который учила с 8 по 11. И хотя я не была классным руководителем, у нас сложились очень теплые отношения. Я выпустила их и ушла в лицей. Это было очень сложно, ведь ты привык, что тебя любят, что тебя носят на руках, что ты дорог и необходим детям. И вот ты приходишь к другим детям, для которых ты никто, и тебе нужно заслужить все это, нужно начинать с нуля. Более того, если в той школе дети испытывали дефицит в общении, у родителей не хватало времени, мотивации, то здесь, наоборот, у лицеистов этого в избытке, и получается, что ты не «открываешь для них Америку» собственным вниманием. Было очень сложно перебороть себя, понять, что такое маленькие семиклассники, понять, что они думают по-другому, что придется строить другие отношения. Смириться с этим было непросто.

У нас было два переломных момента. Первый – это родительское собрание, на котором родители увидели, что я практически бьюсь в истерике от безысходности. Оно было до Нового года. А после каникул мы пошли на «Сотворившую чудо». А она же об этом – о том, как ты завоевываешь доверие у ребенка, а потом его «лепишь». Именно с того момента, когда ты разрешил себе и ему стать если не единым целым, то чем-то близко существующим, тогда начинается совместный путь вперед. Спектакль о том, как дети до последнего сопротивляются этому, как они оберегают собственную индивидуальность, собственное «я», насколько это жестоко по отношению к отрытому, любящему взрослому. Отчасти он и о том, как родители балуют своих детей. Лицеисты часто «залюблены», избалованы, а толкнуть их в мир самостоятельности у родителей не хватает смелости…  Мы вместе посмотрели этот спектакль, где-то поплакали, где-то посмеялись. Возможно, дети почувствовали, что я хочу им что-то сказать. Как бы то ни было, с тех пор мы идем одной дорогой.

– В завершении такого серьезного разговора хотелось бы спросить, считаете ли Вы театр необходимой составляющей образования, воспитания?

– Да. Не знаю, почему… Когда я была ребенком, бабушка занималась моим ярким театральным образованием. Она считала своей святой обязанностью заставить меня прочитать произведение перед спектаклем, а потом и после спектакля. И я, стиснув зубы, это делала. Читать надо было вслух. Так я трижды вслух прочла «Детство» Горького. А дедушка таскал меня в Третьяковку. Пока он читал описание под одной картиной, затем рассматривал ее и снова читал описание, я успевала сделать круг по всему залу, и что-то все равно откладывалось в голове. Возможно, у меня такой обывательский подход: раз родители это со мной делали и я выросла нормальным человеком, то, если я буду делать это с моими учениками, они тоже вырастут нормальными людьми. Нельзя сказать, что я благоговею перед искусством, вижу в нем спасение, отдушину. С другой стороны, я не могу относиться к нему, как к развлечению. Если я не была в театре дольше трех месяцев, начинаю физически ощущать, что мне чего-то не хватает. Наверное, это просто необходимая составляющая моей жизни: нам же нужно есть, даже если мы не любим есть, нам нужно дышать и это не значит, что мы любим дышать. А когда мы приезжаем в лес или горы, нам нравится дышать, потому что воздух другой, другие ощущения. Но ты будешь дышать в любом случае, чем бы тебе ни предлагали дышать. Так же и с театром. Ты будешь ходить в театр в любом случае, независимо от того, что тебе предлагают посмотреть. Но когда ты попадаешь в театр на что-то, что тебя трогает, на что-то действительно ценное, это как вдохнуть свежего воздуха – ты чувствуешь себя лучше.

Алла Демахина